Назад



Стихи Корчуганова Николая Андриановича


Школьные годы

Школьные годы чудестные,
песни слагают про вас,
про далекие малоизвестные,
ушедшие годы для нас.

В подонино в школу ходили,
встречали четыре весны,
по-детски же счасливы были,
мы дома с родными росли.

В Глубоком была восмилетка,
то рядом, верстах в десяти,
мы там получали отметки,
с начала и до пяти.

А жили, кому где придется,
чужая квартира, родня
порой тоска подкрадется
и ждем мы субботнего дня.

Мороз иль пурга нам навстречу,
мы к маме стремилист домой,
придеш и обнимет за плечи,
и спросит: "устал дорогой"?

Настряпаетшаньги,оладьи
спечет по утру пироги,
разбудит меня на палатях,
что около русской печи.

И небыло ночи дороже,
в родительском дому побыть,
пройтись по деревне и может,
за реку на лыжах сходить.

А вечером снова в дорогу,
в чужую сторонку идти
и мать мне помащет с порога,
и скажет: "не сбейся с пути".

"Не сбейся сынок, понимаем,
учеба она не легка,
с отцом мы ни буквы не знаем,
хоть ты поучись, ну пока.

Я часто сейчас вспоминаю
про школьные годы свои
и пусть про них песни слагают,
то лучшие годы мои.





*****

Раньше совхоз нас считался богатым,
в нем было четыре села
и сотни рабочих трудились когда-то,
в две смены, с утра до утра.

Потом укрупнение пошло по району
и начали все сокрощать,
а житялям местным пришлось по закону,
в чужие края уезжать.

Покинули люди деревни родные,
где предки их жили века,
Остались лишь память, да мы молодые,
приехавшие из далека.

Застойное время пришлост нам не в тягостях,
но тут перестройка пошла
и начали рушить, и стало не в радость,
крестьянские наши дела.

На мясо и хлеб нынче цены упали,
дешевле воды молоко,
кто слабый и хилый, давно те пропали
и сильным сейчас не легко.

Спросить бы у Бога,там сверху все видно,
доколе так будем мы жить?
За труд наш бездарный по жизни обидно,
что хочешь взять и завыть.

03.1992





Крупянко Николаю

Здесь, где снег местами по пояс лежит
Средь лесов, перелесков и пашен,
Деревенька давненько над Томью стоит,
И зовется то родиной нашей.

Здесь я первые делал шаги,
Здесь я плавать учился с друзьями,
А когда мы чуть-чуть подросли,
То махорку курили в бурьяне.

А весной, когда шел ледоход,
Мы ходили на льдинах кататься
И бывало срывались под лед,
Чтоб потом у костра выжиматься.

Вспомним милые с детства места,
Как вдвоем мы по лесу бродили
И по первой пороше в утра
Мы за кузницей зайцев травили

Ты с берданкою старенькой был
, А я рядом ходил с одностволкой,
От усталости волком я выл,
Мы до ночи гуляли по колкам.

Друг единственный с детства ты мой,
Мы остались верны нашей дружбе.
Пусть блестит голова сединой,
Мы живем, мы у бога на службе.

Пусть невзгоды не трогают нас,
Пусть беда обойдет стороной,
Я надеюсь настанет тот час,
Кода будем мы рядом с тобой.

Ты сейчас далеко в стороне
От родных перелесков и пашен,
Но мечтаешь к ближайшей весне
Вновь вернуться на Родину нашу.

Нет на свете деревни другой,
Нет деревни Подонино краше,
Приросли мы к ней с детства душой,
Ведь Подонино – Родина наша.

1.04.2002





Я

Живет одинокий мужчина,
И в помыслах он оптимист,
Работает словно машина,
По жизни душою он чист.

Не все получается гладко,
Со временем туго порой,
Покушать мечтает-же сладко,
А нет и махнет он рукой.

Мечтает о жизни хорошей,
О женщине, что в далеке
И бродит по первой пороше,
С пустым рюкзаком налегке.

Весной он пашет и сеет,
Все лето и осень в полях,
А солнышко ласково греет,
Ладони его в мозолях.

И так все идет год за годом,
Состарился наш оптимист,
Он был из Подонино родом,
По жизни душою был чист.

26.01.2003





У нас

Сейчас земля у нас своя, почти,
В аренду взята.
И договоры на руках, почти,
Законно, чья-то.

Не берет ее другой, постой,
Лишь государство,
В том случае, что лентяй, плохой,
Тогда мытарство.

Налоги платим в аккурат, в сбербанк,
Плюс три процента,
За землю с нас снимает банк…
За алименты.

Цена упала на зерно, но как?
Почти в три раза,
Крестьянин стал уже батрак,
Такая фраза.

А губернатор наш во всю, с большой трибуны
«Мы стали лучше жить,
собраться б нам опять в коммуны,
не стали б выть».

Веками нищее село и не иначе,
Всегда так было
И не видать нам никогда удачи,
А им бы в рыло.





Кот

Кот сибирский, пушистый, огромный,
На прогулку он вышел весной
И взгляд его мартовский, томный,
Вел по тыну, к соседке домой.

Блики солнца в сосульках играли
И стучала капель по крыльцу,
Воробьи под окном разгребали,
На заваленке теплой пыльцу.

Шел он важно, держа спину прямо,
На жердях оставляя следы,
Зов природы его вел упрямо,
Он не чувствовал скорой беды.

А за стайкой, на солнце глядела,
Деревенская рваная знать,
На березовых бревнах сидела,
Ребятни хулиганская рать.

И увидя кота, тын ломали,
Били насмерть, за то что чужой,
Чувства жгучего не понимали,
Что любовью зовется весной.

Превосходство и жажда их мести,
Завладела той хилой толпой,
Были храбрыми все они вместе,
По одиночке – трусливой шпаной





ТОМСКАЯ ПИСАНИЦА

На юге Западной Сибири,
Веками предки наши жили,
Ходили там же где и мы,
ловили рыбу, жгли костры.

Под шкуры прятались в мороз,
Охотились на диких коз,
В рисунках жизнь свою они
Оставили на берегу Томи.

И эту память мы храним,
На скалы, глядя же, грустим,
А мысли нас уносят вдаль
И от того в душе печаль.

В седой дремучей старине,
На Томской дикой стороне,
За жизнь боролись племена,
Мы их потомки, семена.

Им трудно было выживать,
Но род свой надо продолжать.
Спасибо, боже, что ты их спас.
Мы здесь доныне, здесь наш Кузбасс.

14.02.2003





ПАМЯТЬ


Я вспоминаю историю,
Как в тринадцатом году
Дед привез свою семью
В Анжерскую тайгу.

А ехал он из России
Через всю страну
На вольные земли,
В сибирскую широту.

И здесь, в краю необжитом,
Средь елей и пихт,
На тракте глухом сибирском
Новый поселок возник.

Пахал он и сеял и убирал
У дела была земля,
А женщины пряли и ткали
С лучиной допоздна.

Стрелял он по дичи метко,
Рыбак был удалой.
И мать говорила, что редко,
Возвращался пустым домой.

Благо, что речка Кайгур,
Рядом совсем была,
А по сибирскому тракту
Колчаковщина пошла.

Дед мой, Тарыкин Степан
Крепкий хозяин был.
Сказал он: «Врагу не отдам».
И коней в тайге сохранил.

Но как в жизни бывает с нами,
Выдала сволочь одна
Вскоре пришли за конями,
Средь бела дня.

Шомполами его били крепко
Белое зверье.
В пьяном угаре, промахиваясь редко.
Кричали: «Тебе за своё».

Долго болел он, все рады,
Что выходили его,
Красные вскоре отряды
Прошли через их село.

Мать говорила, что долго
канонада была слышна,
Были белые злее волка
Гнали их из тайги в поля.

Все покинули позже тайгу паучью,
Заросло все, одни кусты
И остались. Лишь память жгучая
Про жизнь с лучиною, да кресты.

А на закате жизни в горе,
просила меня как-то мать,
Хочу перед смертью, Коля,
В родных местах побывать.

Хочу увидеть то место,
Хочу на тайгу посмотреть,
Еще раз вернуться в детство
И умереть.

Вспоминая о тех временах
И собравшись с близкой родней,
Поехали мы на машинах,
В их далекое детство, домой.

Комарами звенело лето,
Билась в стекло жара,
А впереди где-то
Смутно виднелась тайга.

Кайгур-река с родниками
Извивается вся змеёй,
Дятлы стучат над нами
И над таежной землей.

И на первом привале,
Где по ямам крапива цвела,
Карбышевкой деревню звали
По соседству она была.

А до поселка Бессоновского
Тракт весь зарос тайгой,
Мы добирались недолго,
Всего час другой.

Когда мы на место прибыли,
Все побрели гурьбой
И слезы радости были,
Они возвратились домой.

Они возвратились в детство
И молоды стали душой,
И слезы, и песни вместе,
Рванули тайги покой.

И яму нашли, где раньше
Тарыкиных дом стоял,
А через дорогу, дальше,
Лопатин с семьей проживал.

Мать не была здесь с молоду,
Прошло почти семьдесят лет,
Остался от жизни, от холода
На сердце глубокий след.

Бродя, вспоминали долго,
Где кто-то когда-то жил,
Но вскоре остановились молча
Возле старых могил.

Здесь лежат наши предки,
Лежит наша здесь родня,
Да будет вам царство небесное,
Да будет вам пухом земля.
И память останется вечная
В наших сердцах навсегда.





ПАНТУФОВ КЛЮЧ

Я услышал этот рассказ
От земляков наших.
Говорили о них, о нас,
О живых, о павших.

Что тяжелая жизнь сейчас
У крестьян-хлеборобов.
Что комбайны стоят подчас
Полузабытые у заборов.

Не хватает на хлеб и соль
Нашей с вами зарплаты,
Что глотаем обиду и боль
В длинной очереди без блата.

Что огромная наша страна
Не бедна, а богата.
Почему же крестьяне тогда
До сих пор при штанах в заплатах?

Не работа у нас, а война.
Каждый год наступает битва,
За каждый колос зерна
И молока пол-литра.

Продолжал разговор земляк,
Что мол раньше здесь жили иначе.
Эти земли имел кулак,
Он намного был нас богаче.

В ближнем колке, у края поля,
От воды отражался луч,
Здесь людская, лихая доля,
Она зовется «Панфутов ключ».

Молва людская, она живуча
И память долго хранит народ,
А жизнь крестьян порою жгуча,
Воспоминание мне душу рвет.

Из Старокузнецка, через деревню Татары
Дорога на Томск была.
Возили купцы товары
На фаэтонах тогда.

Кони породистые были,
Сбруи горели огнем,
Тройки как птицы парили
И ночью, и днем.

Коренные, они вороные
И в яблоках по бокам.
С пеной у рта, пристяжные
На зависть всем беднякам.

А через речку Усть-Стрелина
На козлах лежал переход.
Ходил туда неуверенно
Простой деревенский народ.
Там была улица длинная
В десятка четыре домов.
А пыль стояла полынная
Около стада коров.

Крестьяне там жили крепкие
Панфутий и сыновья.
Хваткие были и цепкие,
Большая была их семья.

Все семеро носили бороды,
Был вид диковатый такой,
Не видели бритвы с молоду,
Причесывались пятерней.

В округе боялись их многие,
Грозой они были Татар,
А ночи бывали долгие,
Когда привозили товар.

Купцов они крепко поили,
Кормили, хвалили вовсю,
А ночью веревкой давили
И увозили к ключу.

Ключ тот бездонный зеленый,
Холодная в нем вода,
Топили они фаэтоны
С хозяевами без следа.
Конокрад Николай из Татаров
У них компаньоном был.
И мимо сонных домой
Он шорцам коней уводил.

Сколько лежит? Неизвестно
На топком глубоком дне
Загубленных душ безвинно
В этом проклятом ключе.

Люди когда-то пытались
До самого дна достать,
Жерди вдвое вязались,
Но дна не видать.

Но вот наступило время,
Когда загоняли в колхоз.
И это тяжелое бремя
Так долго народ наш нес.

Кругом создавали комбеды,
Коллективизация крестьян началась.
И радость скорой победы,
Ожидала советская власть.

Быстро составили списки
Зажиточных мужиков.
И описали до нитки
«Врагов-кулаков».

Записывали всех буренок,
Брали на душу грех.
И под одну гребенку,
Стригли Советы всех.

Охов, вожак комсомольский
На пару с Лысенко ходил,
Переход через речку скользкий
Панфута дом их манил.

Картину увидел суровую,
Охов, зашедший во двор.
Собаки большие дворовые
Привязаны за забор.

Коренастый хозяин вышел
Черная борода.
И долго еще был слышен
Предсмертный крик и удар топора.

Я хочу, чтобы знали потомки
Про смутную жизнь села
Семерых бородатый в потемках
Растеряли Советы тогда.

8.03.2002





НОРД-ОСТ

Россия – Родина моя,
Обидно стало за тебя,
Что время мирное порой
Грозит нам всем большой бедой.

Пример вчерашний приведу
В Москве, в столице, на виду
Охрана вся «коту под хвост»
Захвачен нагло был «Норд-Ост».

Большие сотни там людей,
Безвинных женщин и детей,
На них направлен автомат,
С акцентом слышен русский мат.

И унижаю русский люд,
Житья нигде нам не дают,
Не за границей, ни у нас,
А выступишь, получишь в раз…

У нашей власти передел,
Доколе будет передел?
Вы посмотрите на село,
Давно развалено оно.

Вы коль решили воевать,
Промашек дыры зашивать.
Решительными надо быть,
Одну б столицу заменить.

Голов горячих там не счесть,
А вам была бы только честь.
Вам жезл правления в руки дан
Столицей б сделать Магадан.